"...слог не красная, не шитая вещь, не платье; он жив, в нем играет жизнь языка его, и не заученные формулы и приемы, а только дух сливает его с мыслью" (К.С. Аксаков).
"Прошедшее оставляет в истории ступню, по которой наука, рано или поздно, восстанавливает былое в основных чертах" (А.И. Герцен).
"Как отмечает С.Н. Булгаков, переосмысливший во время
тяжелой болезни изображение мертвого Христа у Гольбейна (ранее оно
казалось ему «неверующим» и «хульным»), «теперь оно для меня ожило
в этом образе смерти как умирания, откровения о смерти в человеческом
умирании в Богочеловеке. <…> у Гольбейна, хотя и в трупном образе,
дано почувствовать не совершившееся, но еще лишь совершающееся
умирание, самая его сила». Однако этот образ не является «хульным»
именно потому, что «совершилось в предельном кенозисе как бы
разделение естеств, которое не могло, конечно, явиться таковым в
онтологическом смысле в силу нераздельности обоих естеств во
Христе, но при бездейственности одного естества оставалось в своей
собственной силе другое. В этом самоуничижении Богочеловека и
заключается спасительная сила Его смерти, ее человечность является
путем ее богочеловечности»" (Токарев Д.В., "Дескриптивный и нарративный аспекты экфрасиса ("Мертвый Христос" Гольбейна-Достоевского и "Сикстинская мадонна" Рафаэля-Жуковского)".
"...музыка неизменно движется и течет,
меняется <…> Это — подвижное единство в слитости, текучая цельность во множестве. Это — всеобщая внутренняя текучая слитность всех предметов, всех возможных предметов. Оттого музыка способна вызывать слезы —
неизвестно по поводу какого предмета; способна вызывать
отвагу и мужество — неизвестно для кого и для чего; способна внушать благоговение — неизвестно к кому. Здесь
слито все, но слито в своей какой-то нерасчленимой бы тийственной сущности. Любой предмет — в музыке, и в то
же время — никакой. Можно переживать, но нельзя отчетливо мыслить эти предметы" (А.Ф. Лосев, "Музыка как предмет логики").
"Это так странно, я как будто помню свои будущие вещи, хотя даже не знаю, о чём будут они" (В.В. Набоков, “Дар”)