ну воообщем всё OK
А.С. Пушкин "Тень Баркова" Однажды зимним вечерком В бордели на Мещанской Сошлись с расстриженным попом Поэт, корнет уланский, Московский модный молодец. Подьячий из Сената Да третьей гильдии купец, Да пьяных два солдата. Всяк, пуншу осушив бокал, Лег с блядью молодою И на постели откатал Горячею елдою. Кто всех задорнее ебет? Чей хуй средь битвы рьяной Пизду кудрявую дерет Горя как столб багряный? О землемер и пизд и жоп, Блядун трудолюбивый, Хвала тебе, расстрига поп, Приапа жрец ретивый В четвертый раз ты плешь впустил, И снова щель раздвинут, В четвертый принял, вколотил И хуй повисший вынул! Повис! Вотще своей рукой Ему милашка дрочит И плешь сжимает пятерней, И волосы клокочет. Вотще! Под бешеным попом Лежит она, тоскует И ездит по брюху верхом, И в ус его целует. Вотще! Елдак лишился сил, Как воин в тяжей брани, Он пал, главу свою склонил И плачет в нежной длани. Как иногда поэт Хвостов, Обиженный природой, Во тьме полуночных часов Корпит над хладной одой, Пред ним несчастное дитя — И вкривь, и вкось, и прямо Он слово звучное, кряхтя, Ломает в стих упрямо, — Так блядь трудилась над попом, Но не было успеха, Не становился хуй столбом, Как будто бы для смеха. Зарделись щеки, бледный лоб Стыдом воспламенился, Готов с постели прянуть поп. Но вдруг остановился. Он видит — в ветхом сюртуке С спущенными штанами, С хуиной толстою в руке, С отвисшими мудами Явилась тень — идет к нему Дрожащими стопами, Сияя сквозь ночную тьму Огнистыми очами. Что сделалось с детиной тут?» Вещало приведенье. — «Лишился пылкости я муд, Елдак в изнеможенье, Лихой предатель изменил, Не хочет хуй яриться». «Почто ж, ебена мать, забыл Ты мне в беде молиться?» — «Но кто ты?» — вскрикнул Ебаков Вздрогнув от удивленья. «Твой друг, твой гений я — Барков!" Сказало привиденье. И страхом пораженный поп Не мог сказать ни слова, Свалился на пол будто сноп К портищам он Баркова, «Восстань, любезный Ебаков, Восстань, повелеваю, Всю ярость праведных хуев Тебе я возвращаю. Поди, еби милашку вновь!» О чудо! Хуй ядреный Встает, краснеет плешь, как кровь, Торчит как кол вонзенный. «Ты видишь, — продолжал Барков, Я вмиг тебя избавил, Но слушай: изо всех певцов Никто меня не славил; Никто! Так мать же их в пизду Хвалы мне их не нужны, Лишь от тебя услуги жду — Пиши в часы досужны! Возьми задорный мой гудок, Играй им как попало! Вот звонки струны, вот смычок, Ума в тебе не мало. Не пой лишь так, как пел Бобров, Ни Шелехова тоном. Шихматов, Палицын, Хвостов Прокляты Аполлоном. И что за нужда подражать Бессмысленным поэтам? Последуй ты, ебена мать, Моим благим советам. И будешь из певцов певец, Клянусь я в том елдою, — Ни чорт, ни девка, ни чернец Не вздремлют под тобою». — «Барков! доволен будешь мной!» Провозгласил детина, И вмиг исчез призрак ночной, И мягкая перина Под милой жопой красоты Не раз попом измялась, И блядь во блеске наготы Насилу с ним рассталась. Но вот яснеет свет дневной, И будто плешь Баркова, Явилось солнце за горой Средь неба голубого. И стал трудиться Ебаков: Ебет и припевает Гласит везде: «Велик Барков!» Попа сам Феб венчает; Пером владеет как елдой, Певцов он всех славнее; В трактирах, кабаках герой, На бирже всех сильнее. И стал ходить из края в край С гудком, смычком, мудами. И на Руси воззвал он рай Бумагой и пиздами. И там, где вывеской елдак Над низкой ветхой кровлей, И там, где с блядью спит монах, И в скопищах торговли, Везде затейливый пиит Поет свои куплеты. И всякий день в уме твердит Баркова все советы. И бабы, и хуястый пол Дрожа ему внимали, И только перед ним подол Девчонки подымали. И стал расстрига-богатырь Как в масле сыр кататься. Однажды в женский монастырь Как начало смеркаться, Приходит тайно Ебаков И звонкими струнами Воспел победу елдаков Над юными пиздами. У стариц нежный секелек Зардел и зашатался. Как вдруг ворота на замок И пленным поп остался. Вот в келью девы повели Поэта Ебакова. Кровать там м